Погоня за красным словцом иногда приводит к курьезам. Например, слышу недавно в интервью: «У нас есть два монстра культуры – Большой театр и Третьяковская галерея». И Большой, и Третьяковка – монстры. Сказано это было с явным одобрением, даже с восхищением: вот какие у нас есть выдающиеся культурные явления!

Понятно, что человек хотел как лучше, этим словом он пытался выразить величие, великолепие, важное значение и театра, и галереи. Хотел‑то хотел, а получилось, используя известное выражение В. Черномырдина, «как всегда».

Монстр – от французского monstr е (чудовище, урод). В разговорном французском есть и прилагательное monstre – «чудовищный, огромный, громадный». Восходит французское слово к латинскому monstrum (чудо, диво, урод). Вот что это такое!

Когда мы говорим «боже, да он настоящий монстр!», то имеем в виду, конечно, прежде всего, что он – чудовище. А раз «чудовище», то, значит, скорее всего, большое. И правда, разве вы видели маленьких чудовищ? Если вообще когда‑нибудь их видели.

Так что человек, называя Третьяковку и Большой театр «монстрами», просто выкинул из этого слова ту часть значения, что связана с уродами и чудовищами, и оставил только их размеры – большие, очень большие, впечатляющие. Не исключено, что он хотел назвать их «гигантами», но промахнулся со словом.

В общем, в монстрах, судя по словарям, нет ничего положительного. Монстры – это уроды и чудовища. Монстры – это плохо.