Репортаж из здания суда. Продолжается закрытый процесс, журналистов в зал не пускают, они стоят в буквальном смысле слова под дверью, где проходит заседание. Наконец появляется обвинитель, который сурово произносит: «Подсудимый дал признательные показания».

Нас в последние годы так приучили к этому словосочетанию, что мы воспринимаем его как нормальное. Между тем, оно совершенно ненормальное! Да позвольте, что такое «признательные показания»? Значит ли это, что подсудимый обратился к суду, к следователям со словами глубокой признательности?!

Откройте любой из толковых словарей русского языка и убедитесь: у слова «признательность» только одно значение – «чувство благодарности». «Мы можем и просто обязаны выразить друзьям свою признательность за то, что они поддержали нас в трудную минуту. Мы им за это очень, очень признательны!»

Но если мы решили признать свою вину, признаться в том, что совершили нечто ужасное, если хотим открыто и откровенно сообщить о своих поступках – разве это признательность? Это признание. «Обвиняемый (или подсудимый) признал свою вину, признал себя виновным» – вот так мы скажем.

Что касается «признательных показаний», это такой же прокурорско‑судебный жаргон, как слова с ударениями «осу́жденный» и «возбу́жденный». Кстати, этот жаргон неизбежно оказывается очень близким жаргону уголовному. В нем, к примеру, есть слово «признанка» (что означает «признание в совершении преступления»). «Идти на признанку» значит сознаваться в содеянном. Противоположность «признанки» – «несознанка». Это, соответственно, отказ признавать вину. В «несознанку» можно уйти, в ней можно быть, а можно «играть несознанку» (значит лгать на допросах). Но «признательных показаний» в нормальном, литературном русском языке быть не может!