Несмотря ни на какие экономические кризисы и жизненные неурядицы, мы стали путешествовать чаще и дальше, чем пару десятилетий назад. Если еще недавно географические названия были для нас по большей части просто словами, которые можно найти на карте, то теперь для многих они связаны с конкретными воспоминаниями. Произносишь, например, «Венеция» и представляешь не просто пейзаж из туристического буклета, а голубя, который уселся тебе на плечо на площади Сан‑Марко. А кто‑то, вернувшись из поездки в Соединенные Штаты, мимоходом скажет:

– Вот я, когда был во Фло́риде…

– Где‑где? – переспрашивает собеседник.

– Во Фло́риде, – терпеливо повторяет рассказчик.

– Да почему же «во Фло́риде», – вдруг раздражается слушатель, – если правильно будет «во Флори́де»!

– Но они там все говорят «Фло́рида»! – как будто оправдывается путешественник.

– Кто, американцы?

– Да, и американцы, и наши, которые там живут.

– Вот они пусть и говорят, а мы будем говорить «Флори́да».

Действительно, мы всегда говорили «Флори́да» – даже не зная толком, где эта Флори́да находится. Более того, это было зафиксировано в словарях, которые рекомендовали именно такое ударение. Хотя в Словаре ударений Ф. Агеенко и М. Зарвы рядом с этим привычным вариантом появился в скобочках и другой: «в английском – Фло́рида». Но эта хитрость не спасает. Понятно, что в английском «Фло́рида», но как нам с русским быть?

А быть, видимо, так: придется смириться с тем, что наши сограждане всё чаще и чаще будут слышать слово «Фло́рида» в его первозданном виде. Соответственно, будет всё больше соблазна «перетащить» в русский язык английское произношение, и никакие словари этого движения не остановят. Придет время – в словарь внесут изменения. До этого будут мирно сосуществовать оба варианта.