Я люблю вопросы. И за это не устаю благодарить своих учителей. «Не бойтесь казаться дураками и задавать даже те вопросы, которые вам самим кажутся глупыми. Если у вас нет вопросов, значит, вы ничего не поняли», – говорили нам.

Особенно хорошо, когда на вопрос можешь ответить. А это не всегда получается, особенно если дело касается языка. Приходится отделываться уловками вроде «так сложилось» или «так принято».

Например, спрашивает меня коллега на бегу: «Слушай‑ка, вот ты всё знаешь про то, как правильно и как неправильно, объясни мне: почему „крестный ход“, но „крёстный отец“?».

Это тот случай, когда простого объяснения нет. В какой момент истории и почему случилось расхождение «крёстного» и «крестного» – неясно. Все словари, от орфоэпических до толковых и этимологических, в лучшем случае фиксируют существующее положение вещей. Есть «крёстный отец» и «крёстная мать». Но вот тот, кого они крестили, будет уже «крестником», а не «крёстником».

Когда в пасхальную ночь люди вслед за священником выходят из церкви, это называется «крестным ходом». Человек может осенить себя крестным зна́мением (обратите внимание, здесь именно такое ударение – «зна́мением»). «Крестное зна́мение», «крестный ход». Но – «крёстный отец», «крёстная мать».

И всё это, естественно, от слова «крест». В древнерусском языке оно с X века, а вообще‑то, как считают, это одно из ранних заимствований из германских языков. В общем, много полезного можно почерпнуть на этот счет из словарей, кроме одного: почему же, почему все‑таки «крёстный отец», но «крестный ход»?