В мировой литературе история любви — самый
распространенный сюжет. Все мы знаем «печальную повесть» о Ромео и Джульетте,
Франческе и Паоло, Тристане и Изольде и многие другие, ставшие символом
верности чувству, какие бы преграды не возникали на пути. В русской литературе
особую роль любовный сюжет начал играть со времени появления в ней произведений
сентиментализма — как тут не вспомнить «Бедную Лизу» Карамзина. А потом будут
Онегин и Татьяна, Петруша Гринев и Маша Миронова, Обломов и Ольга Ильинская,
князь Андрей и Наташа Ростова, «тургеневские девушки», любовь которых обычно
тоже складывалась непросто. Будет даже сверхъестественная по силе и накалу
трагических страстей романтическая история Демона и Тамары в поэме Лермонтова.
Но в жизни, кажется, таких чувств найти невозможно: ведь в искусстве всегда мы
видим как бы концентрированное выражение того, что бывает в действительности.
И все же иногда такое случается, причем с
теми, кого мы привыкли воспринимать в другом качестве: писателя, художника,
поэта. История любви Грибоедова и Нины Чавчавадзе, пожалуй, наиболее яркий
пример тому: это как будто написанный кем-то роман о великой и трагической
любви, но он произошел в реальной жизни. В докладе постараемся представить эту
удивительную историю на основе историко-биографических фактов, писем,
дневников, воспоминаний современников.
Известно совсем немного о том, как возникло
и развивалось это чувство: все, что мы знаем, скорее, говорит, что оно
поразило влюбленных, как солнечный удар. Впрочем, была и своя предыстория у этой внезапно возникнувшей любви.
С 1922
года по 1926 год Александр Сергеевич Грибоедов служил в Тифлисе секретарем но дипломатической части при генерале Алексее Петровиче
Ермолове, герое войны 1812 года, наместнике Закавказского края. Молодой
дипломат был представлен семье князя Чавчавадзе. Отец Нины, князь Александр
Герсеванович Чавчавадзе, генерал-майор русской армии, участник походов
1812-1814 годов, грузинский поэт и литератор, губернатор-наместник
Нахичеванской и Эриванской областей, стал близким другом Грибоедова. Нине в то
время шел всего одиннадцатый год. Это была резвая, веселая, черноволосая
девочка, которая вызывала симпатию у всех окружающих. Грибоедов с детства
серьезно занимался музыкой, прекрасно играл на фортепьяно и даже сочинял
музыкальные произведения. Он обычно выступал на вечерах в домах своих друзей в
качестве аккомпаниатора и часто импровизировал на рояле. Александр Герсеванович
попросил молодого друга давать Нине уроки игры на фортепьяно, и Грибоедов
охотно согласился. Кроме того, блестяще владевший несколькими иностранными
языками дипломат учил девочку французскому языку. Юная ученица скоро стала его
любимицей. Шалунья Нино называла своего учителя по-русски полным именем, хотя
все в доме звали Грибоедова па грузинский манер Сандро. Разучивая гаммы, она и
представить себе не могла, что этот строгий человек в пенсне станет ее мужем.
Все началось спустя шесть лет после первой
встречи русского дипломата и юной княжны. Несколько лет Грибоедов не был в
Тифлисе — служба требовала его присутствия в Петербурге. Но 15 апреля 1828 года он был назначен министром- резидентом, то есть
посланником, в
Персию. Вскоре Грибоедов направился на юг. чтобы
приступить к своим обязанностям, а по дороге заехал в Тифлис. И вот он снова в
так полюбившемся ему городе. Все старые знакомые с радостью встречают Сандро,
зовут в гости. И, конечно, среди них семья Чавчавадзе.
Знаменательный день новой встречи с Ниной запомнился Грибоедову навсегда. 16 июля 1828 года
он был в гостях у Прасковьи
Николаевны Ахвердовой, вдовы известного боевого
генерала, которая была большим другом семьи Чавчавадзе и старинной
приятельницей Грибоедова. В этот день в гости к ней пришла юная Нина
Чавчавадзе. Грибоедов заметил ее и был удивлен: перед ним, в богатом грузинском
наряде, предстала не девочка, какую он видел последний раз несколько лет
назад, а высокая стройная девушка с плавными грациозными движениями, с
огромными черно-карими глазами. Дипломат был поражен красотой выросшей Нины.
Действительно, красота и обаяние,
нравственная чистота и душевная тонкость этой девушки поражала многих. Сохранились
воспоминания современников о том, что к !6 годам княжна пленила не одно сердце.
В.Ф. Шубин, исследователь творчества Грибоедова, выяснил о существовании целой
истории любви к Нине простого русского офицера Николая Дмитриевича Сенявипа,
служившего на Кавказе. Его любовная драма разыгралась тогда же в 1828 году, а
знаем мы о пей, потому что были обнаружены письма этого офицера к своему
другу, в которых безответно влюбленный молодой человек горестно делился своими
переживаниями. В одном из них он пишет: «Ее одну я обожаю, ее одну только вижу,
об ней одной только думаю. И признаюсь, что лишен всякого спокойствия: и днем,
и ночыо Ангельский образ ее рисуется в моем воображении. Для ее одной я готов
лишить себя всего. Что же в жизни без счастья? Где найду я себе другую, хотя
сколько- нибудь подобную ей? Нигде, ибо, доживши до 28 лет, видал ли что-нибудь
похожее? Нет, в мире не может существовать такого совершенства! Красота,
сердце, чувства, неизъяснимая доброта, как умна-то! Божусь, никто с ней не
сравнится!»
Но были и другие поклонники
красавицы-княжны, и среди них самый настойчивый Сергей Ермолов — сын
знаменитого генерала, начальника всего Закавказского края. Он даже хотел
жениться на Нине, но она не отвечала ему взаимностью. Руки княжны Чавчавадзе
просил и генерал-лейтенант В. Д. Иловайский, тогда уже совсем не молодой
человек. А красотой ее — внешней и внутренней — пленялись многие. Так,
сослуживец Грибоедова К.Ф. Аделунг писал отцу: «Она очень любезна, очень
красива и прекрасно образована... она необычайно хороша, ее можно назвать
красавицей, хотя красота ее грузинская. Она, как и мать ее, одета
по-европейски; очень хорошо воспитана, говорит по-русски и по-французски и
занимается музыкой».
Можно сказать, что юная княжна была
окружена романтическим ореолом, поклонением и восхищением. Но, видимо, вовсе
не это сыграло роль в развитии отношений между ней и Грибоедовым — все
произошло совершенно внезапно. Об этом событии тоже сохранились воспоминания
современников. Все сидели за обеденным столом, а Грибоедов глаз не спускал со
своей бывшей ученицы. И для нее тоже было очень неожиданно увидеть своего
давнего учителя таким важным: ведь он теперь статский советник, русский
министр- посланник в Персии, весь в орденах и лентах. Нина была смущена, а
Грибоедов вдруг забыл, что он 33-летний опытный дипломат, знаменитый писатель,
и, как сам потом признавался, неожиданно оказался вовлечен в стихию любви,
достойную настоящего романа, который оставляет далеко за собой «самые
причудливые повести славящихся своей фантазией беллетристов».
В порыве чувств
он решил тут же объясниться с Ниной и признался ей в любви. Этот знаменательный
день так ярко запечатлелся в памяти писателя, что даже потом он мог в
подробностях восстановить все. что происходило. Под пером писателя его
собственная история превращалась в настоящий любовный роман. Вот как он писал
об этом Фадцею Булгарину: «В тот день я обедал у старинной моей приятельницы
Ахвердовой, за столом сидел против Нины Чавчавадзе... все на нее глядел,
задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойство ли другого рода, по службе,
теперь необыкновенно важной, или что другое придало мне решительность необычайную,
выходя из-за стола, я взял ее за руку и сказал ей по-французски: "Пойдемте
со мной, мне нужно что-то сказать вам"'. Она меня послушалась, как и
всегда, верно, думала, что я усажу се за фортепьяно... мы... взошли в комнату,
щеки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей
бормотать, и все живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее,
потом к матушке ее, к бабушке, к ее второй матери, Прасковье Николаевне Ахвердовой,
нас благословили...»
Что здесь случилось: нахлынули воспоминания
или долго неосознаваемая любовь вдруг вырвалась наружу, а может, просто, как у
Пушкина — «пришла пора, она влюбилась»? Нет ответа на этот вопрос, но зато мы
знаем, какой прекрасной, романтичной, удивительно счастливой была эта любовь и
какой страшный финал ждал влюбленных. О чувствах Грибоедова к Нине очень ясно
говорит его письмо, написанное чуть позже его другу А. Жандру: «Полюбите мою
Ниночку. Хотите знать ее?., в Эрмитаже, тотчас при входе, направо, есть Богородица
в виде пастушки Murillo, — вот она». Опять как в стихах Пушкина:
Исполнились мои желания.
Творец Тебя мне ниспослал, тебя, моя
Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
Поначалу все складывалось замечательно.
Нина с радостью приняла предложение, потом их благословила родная мать девушки
и та. что но праву считалась второй матерью — Прасковья Николаевна Ахвердова.
Отца Нины в то время не было в Тбилиси — он командовал войсками в Эривани (гак
тогда назывался Ереван). Послали курьера; и быстро пришел ответ — согласие на
брак. Но по законам Императорской России чиновник или служащий не мог вступить
в брак без дозволения начальства. В то время Ермолов впал в немилость, и
главнокомандующим на Кавказе стал Иван Федорович Паскевич. В конце июля
Грибоедов направляется в его штаб- квартиру и получает разрешение на брак. Но
непосредственным начальником дипломата был министр иностранных дел канцлер
К.В. Несельроде, который находился в Петербурге. Позже, узнав о свадьбе, он
выразил недовольство императору, но Николай I принял сторону влюбленных.
А Грибоедов действительно не мог ждать: его
торопили дела в Персии, кроме того, он заболел лихорадкой. Как только ему стало
чуть лучше, решили венчаться. Вечером 22 августа 1828 года в тифлисском
Сионском соборе состоялось венчание статского советника, кавалера
Александра Грибоедова и грузинской княжны Нины Чавчавадзе. Но во время этого
торжественного события случилось, на первый взгляд, небольшое происшествие: не
оправившийся от лихорадки Грибоедов уронил обручальное кольцо. Это была дурная
примета. Правда, тогда о ней сразу забыли: казалось, впереди их ждет только
счастье. Новобрачных поздравлял весь цвет общества, собравшийся на балу,
устроенном в их честь у военного губернатора Тбилиси генерала Сииягина. Ведь
для большей части грузинского общества того времени породнение двух дворянских
родов — грузинского и русского — символизировало долгожданное объединение самих
государств.
26
августа 1828 года сразу после свадебного бала молодые супруги уехали в Цинандали, имение Чавчавадзе в Кахс- тии.
Биографы Грибоедова пришли к выводу, что именно здесь и прошла «медовая педеля» новобрачных. Дело в том, что в материалах о писателе есть
десятидневный пробел —
с 26 августа до 6 сентября, когда Грибоедов написал
письмо одному из друзей. Ту короткую пору их «цинандапьного» счастья Нина
вспоминала потом всю жизнь. Много позже, уже после смерти Грибоедова, она нашла
в его неразобранном архиве письмо, которое он писал в эту короткую пору
безоблачного счастья своей давней знакомой Варваре Семеновне Миклашевич.
Письмо осталось неоконченным, но с его страниц и сейчас встает, как живое,
невероятное чувство полноты счастья взаимной любви. Вот строки из этого
письма: «Пишу
Вам, а она заглядывает мне через плечо,
смеется и вдруг говорит: «Как это все случилось? Где я и с кем? Будем век
жить, не умрем никогда!» Она — само счастие».
Уже 9 сентября 1828 года все
посольство выезжает из Тифлиса в Персию, и конечно, Нина
едет с мужем. Путь был долгим и трудным, но для влюбленных все скрашивало счастье
быть вместе. В дороге Сандро рассказывал жене о своей семье, об учебе в
университете, о службе в Коллегии иностранных дел, о том, как был арестован но
делу декабристов. Нина окружила мужа нежностью и заботой, наслаждаясь каждой
минутой, проведенной рядом с ним. Часто Грибоедов что- то записывал в своем
путевом журнале. Вот очень характерная фраза из его записей того времени: «Кто
никогда не любил и не подчинялся влиянию женщин, тот никогда не производил и не
произведет ничего великого, потому что сам мал душою». На пути были остановки в
армянском монастыре Эчмиадзине и Эриване, где молодых супругов ждал пышный прием.
Недалеко от города родители Нины попрощались с зятем, который поехал в Тегеран один — он не хотел подвергать опасности Нину и оставил ее в своей
резиденции в Тавризе.
9 декабря 1828 года они попрощались — и,
как оказалось, навсегда.
Но письма жене Грибоедов
писал почти каждый день, а она с нетерпением ждала их. За две недели она
получила девять писем, полных нежности и любви. 24 декабря 1828 года было написано последнее письмо, дошедшее до Нины Александровны. В нем
он пишет: «Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя, как нельзя
больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со
многими, которым тоже был крепко привязан, но день, два, неделя — и тоска
исчезала, теперь, чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел
мой, и будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда более не разлучаться».
Но этому не суждено было сбыться. Въезд
русской миссии в Тегеран пришелся на воскресенье 5-го дня месяца реджеб, когда
солнце стоит в созвездии Скорпиона. Это было недобрым предзнаменованием — и
вскоре оно оправдалось. 30 января 1829 года произошла страшная
трагедия —
Грибоедов был зверски убит. А с ним погибло еще
пятьдесят человек из русской миссии: толпа религиозных фанатиков, подстрекаемая
националистами, ворвалась в посольство в Тегеране и растерзала их. Тело
Грибоедова еще несколько дней фанатики таскали по улицам города, а потом
сбросили в общую яму с убитыми. Потом Грибоедова смогли опознать только по
кисти руки, простреленной когда-то на дуэли. В качестве компенсации за
убийство русского посланника персидский шах отправил царю Николаю I огромный
алмаз «Шах», легендарный камень Великих Моголов.
Таков был трагический финал жизни того,
кого так любила и ждала Нина. Она узнала о гибели Сандро не сразу: родные и
близкие оберегали беременную жену погибшего посланника от потрясения. Но она
чувствовала, что случилось что-то страшное, не верила, что ее дорогой Сандро
так долго не пишет ей. И лишь 13 февраля по
настоятельной просьбе матери она покинула Тавриз. В Тифлисе Нина узнала, что
муж мертв, и у нее случились преждевременные роды. Ребенок прожил лишь один
час, но его успели окрестить и назвали в честь отца — Александр. Так на
семнадцатом году жизни Нина потеряла любимого. Но память о нем она пронесла
через всю жизнь. До конца своих дней она всегда носила черное платье, но после
того, как первая невыносимо острая боль от потери прошла, Нина не замкнулась в
себе. Всю свою оставшуюся жизнь она занималась благотворительностью, помогала
людям всем, чем могла, оставляя себе лишь самые скромные средства. Когда жена
и дети ее брата попали в плен к дагестанскому имаму Шамилю, Нина собрала все,
что у нее оставалось, и отдала за них огромный выкуп.
Она прожила без любимого еще 28 лет. К ней
приезжали те, кто любил и почитал Грибоедова — и среди них весь цвет русской
культуры. Восхищались ее мужеством, верностью и бесконечной любовью, называли
«черной розой Тифлиса». В 1837 году к ней приезжал Лермонтов, которому она
подарила кинжал — «как символ верности долгу, чести, дружбе, светлому делу
своих друзей по оружию и по лире». Встреча с этой удивительной женщиной
произвела на поэта неизгладимое впечатление, а ее подарок вдохновил к написанию
знаменитого стихотворения «Кинжал». «Больше всего на свете, — отмечал один из
современников Нины, — дорожила она именем Грибоедова, и своею прекрасною,
святою личностью еще ярче осветила это славное русское имя».
В
июне 1857
года в Тифлисе вспыхнула холера. Нина отказалась
уехать из города и, ухаживая за своими родственниками, заболела сама и умерла. Казалось, что она ждала этой смерти — долгих 28 лет — чтобы наконец
соединиться с тем, кого она любила — одного за всю жизнь.
17
июля 1829 года через год после их свадьбы Нина перевезла
прах мужа в Тифлис. Похоронила она его на горе святого Давида, на могиле
поставила часовню, внутри которой скорбящая женщина, высеченная из мрамора,
молилась и плакала перед распятием. Здесь она завещала похоронить и себя. И
теперь они, так любившие друг друга, лежат рядом. А слова, высеченные на
памятнике, стали для всех нас символом прекрасной и трагической любви:
«Ум и дела твои бессмертны в памяти
русской, но для чего пережила тебя любовь моя».
|